Синоптики белых стыдливых ночей,

Сумевшие выжить на лютом морозе.

Вы сделали нас чуть теплей, чуть светлей,

Мы стали подвижней в оттаявших позах.


Она вылечила меня.

А потом добила.



А снег такой грязный-грязный. И небо такое серое-серое. И любимая луна прячется куда-то. Слова замерзают на выдохе, сказки тают на вдохе. Городецкий смотрит на меня с монитора, Дикаприо умирает в Атлантическом океане. Я пью молоко литрами каждый день. Я его ненавижу. Шато-Марго.Карта настоящего.

Она подарила мне серебряные сережки. Она сказала: "Я тебя люблю". Я соврала: "Верю" и купила три банки "Burn", чтобы заставить сердце биться сильными толчками.



Я отдал бы не мало за пару крыльев,

Я отдал бы не мало за третий глаз,

За руку на которой четырнадцать пальцев,

Мне нужен для дыхания другой газ.

Мне даже лень писать сейчас все это. Сказки действительно замерзают где-то рядом. Пните меня, чтобы все снова стало на свои места.



Я ломал стекло, как шоколад в руке.

Я резал эти пальцы за то, что они

Не могут прикоснуться к тебе.

Я смотрел в эти лица и не мог им простить

Того, что у них нет тебя и они могут жить.



Напиши мне сказку. Мою. Пусть там буду я, ты, все наше и не наше. И хотя это нагло, но пусть она будет длинная, как твои песни, сладкая, как лед и что-нибудь еще - я не успеваю сказать. Пусть даже на день рождения, на новый год - как угодно. А к тебе в "почте россии" едет Сириус. Живой и настоящий.