Скажи...
те духи с которыми ты все время общаешься -
что они думают
обо мне?(с)
ты - как антидипрессант вместе с анальгетиком. твои светлые волосы - точь в точь утренние лучи сквозь старые шторы в деревне, как что-то теплое и родное, а пахнуть они должны медом, я почти уверена. ты приходишь, и даришь спокойствие. такое, как будто поезд на Луну, которого я ждала тридцать лет своей несуществующей жизни, ушел без меня. и я просто опускаю руки и покоряюсь тебе, я в твоей воле, в твоей власти. ты насильно садишь меня в глубокое кресло, закутываешь тяжелым, душным одеялом, суешь в руки чашку с чем-то крепким и горячим и вырубаешь в доме все пробки. закрываешь окна, двери, обрезаешь телефонный провод, сотовый запираешь на ключ в столе и забиваешь досками ящик для писем.
зеркала ты убираешь тоже. тащишь откуда-то огромную коробку с старыми платьями и книгами и ставишь чуть позади дивана, на котором потом сидишь ты, поджав ноги, и ветер, что гуляет через щели по углам твоего дома, доносит до меня запахи нафталина и упущенного мной будущего, пыли и твоих духов. я чихаю, когда твоя кошка - такая же непредсказуемая, как ты, с такими же глазами и привычками, проходит по спинке кресла у меня за спиной, и, наступая мне на голову, прыгает к тебе на колени. вы сидите и смотрите на меня в две пары глаз, а мне неуютно - мне все время кажется, что ты отвернулась, что, пока я не заметила, уснула, что вдруг отвлеклась, и мне так страшно, господи, думаю я, ну хоть ты то останься...
а ты в это время с загадочной улыбкой достаешь из под дивана папку с рисунками, открываешь ее произвольно и старый дом заполняется чьими-то шагами, странной музыкой, шепотом, а тени на стенах оживают, свечи гаснут, черте что, думаю я, глядя на еле видимые силуэты мужчин и женщин, сплетающихся платьями в дивных танцах, детей в странных лохмотьях, гарцующих коней - они проплывают передо мной - словно законы материи не действуют в твоем мире, а в моем давно уже строятся пятые стены - уступая место единорогам, склоняющим голову, и странным карликам, я таращу глаза, а ты, нахмурившись, забираешь у меня из рук кружку. все вдруг пропадает. я в шоке еще долго хлопаю ресницами, а ты смеешься, и смех твой переливается тысячами трелей, исчезая где-то в потолке.
пепельница уже полна, а я все сижу, наблюдая за твоими дивными руками - они умело делают в воздухе пасы, завораживая, подчиняя волю, порхают, словно крылья бабочек, переливаются блестками на запястьях в темноте. ты сплетена из миллиардов снежинок, нитей паутины, твои плечи - белые и прозрачные, такие хрупкие, как фарфор, ты словно зимняя сказка, трогательная муза, моя верная нимфа, ну кто когда-либо рассказывал тебя лучше, чем я?.. твоя походка - крадущаяся, плавная, ты как вода - беззвучно перетекаешь с места на место, в тебе всегда было что-то кошачье, не мое, как будто ты пришла с другой планеты, из другой эпохи, наверно из египта, внучка клеопатры, а твоя кошка - дьявольское созданье, может быть вы с ней изредка меняетесь телами?.. я молчу.
начинается дождь. он просачивается сквозь ветхую крышу и старые ставни. ты снова зажигаешь свечи и вдруг оказывается, что повсюду стоят кастрюли и ведра всех мастей и размеров - и ничего не меняется, мы все так же сидим, только пушистый клубок у тебя на коленях еле слышно шипит и впивается в кожу когтями.
комната наполняется симфонией неба-самоубийцы. дождь с оглушительным звоном рабивает голову о дно эмалированых кастрюль, выстреливает собой, впитываясь в деревянный пол, вытекает черными разводами у меня из глаз. а ты только крепче вжимаешь голову в плечи, кутаясь в пуховую шаль, и, слыша свист разогревшегося на огне чайника, щуришься, глядя на тающие свечи.
слава богу, думаю я, ничего не меняется.