я не помню, было ли это когда-то, или те дни были только во мне, мной рожденные и надуманные. сначала было он, было слово мое к нему - серебристому снежному мальчику, к его острым нервным плечам, к его длинным пальцам и тонкой коже, я пила его, его мысли и страхи, я питалась им - судорожно, нервно и призрачно, он резал мои запястья, он забирал меня по кусочкам, я била зеркала и искала его в осколках, все выдумывала - взгляды его и улыбку, запах его в воротнике своей куртки - запах глаженного белья, стирального порошка и его мокрых волос, как я пропускала их сквозь пальцы, мне хотелось пропустить его сквозь кожу, пропустить - и оставить - в себе, чтобы он растворился во мне - и исчез, будто бы никогда и не существовал такой - с родинкой на носу и серыми глазами, холодный, острый, металлический, и очень, очень лишний.
за ним были фильмы, черно-белые глупые кадры, я смотрела их со стороны и удивлялась, пила молоко - три долгих божьих года - без него. это стало заглавием книги, которую мне сжечь, растоптать, порвать на кусочки. со временем она покрылась пылью и выцвела, и потом пришел он - странный и тихий, с сигаретами и надписями на стенах, с любовью его ко мне - все эти долгие пять лет, с его ко мне мыслями в письмах, с его трауром и всегда свободной квартирой, он своим вечным серым днем заставил меня вертеться и почувствовать себя - из железа, все знающей и все умеющей, а так хотелось совсем не этого, но он знал все мои точки, все мои родинки изучал часами, шрамы и ямочки самые скрытые, и все это было дико - эта недо-любовь, научившая меня жить, в какой-то мере, это были странные сладкие дни, как взмахи рук, я стояла на коленях и молчала, молчала тысячи лет после того как ушел он, тысячи лет одна.
когда-то.